Квинтет времени. Книга 4. Большие воды - Мадлен Л`Энгл

– Дело в том… – Деннис помолчал. – Что-то произошло. Мы больше не дети.

– Знаю. – Сэнди наклонился за очередным растением.

Деннис дернул упрямый сорняк с такой силой, что плюхнулся наземь.

– Что-то в последнее время не видать Аднареля. И других серафимов.

Сэнди закончил привязывать базилик к бамбуковой подпорке. Ему вдруг представились скарабей и пеликан, верблюд и лев. Он всегда чувствовал себя лучше, если рядом был Аднарель. Когда серафим принимал облик скарабея, он обычно сидел где-нибудь рядом с постелью дедушки Ламеха или устраивался на ухе Хиггайона. Его присутствие давало Сэнди ощущение безопасности.

– Мне кажется, мы нравимся серафимам.

– А тем, другим, нет, – ответил Деннис. – Ну, в смысле, нефилимам. Я видел, как они на нас смотрят, когда думают, что мы не замечаем. А однажды после прихода Тиглы вокруг меня все вился комар. И я думаю, что это был не простой комар.

– Рофокаль, – кивнул Сэнди. – Я слышал, как Тигла назвала одного из нефилимов Рофокалем.

– Мы им не нравимся, – сказал Деннис.

Когда требовалось что-нибудь из продуктов, близнецы оставляли дедушку Ламеха и шли в ближайшие лавки, прихватив инжир, финики и овощи с огорода для обмена на рис или чечевицу. На пыльных тропинках они сталкивались со многими жителями оазиса. Те всегда останавливались, чтобы поглазеть на близнецов если не в открытую, так хотя бы исподтишка.

Когда они проходили мимо нефилимов, которым братья могли смотреть глаза в глаза, сверкающие крылья трепетали, но нефилимы не желали показывать, что замечают их присутствие, разве что внезапно принимали животный облик, так что высокий мужчина с яркими крыльями вдруг исчезал – и вместо него по тропе бежала ящерица-сцинк, или семенил рыжий муравей, или полз слизень, оставляя за собой склизкий след.

Женщины – во всяком случае, молодые – давали близнецам понять, что восторгаются ими. Братьев то и дело касались маленькие руки. Близнецы купались в море улыбок. Тигла, казалось, откуда-то знала, что им потребуется рис, или фасоль, или чечевица, и поджидала их именно у той лавочки, в которую они направлялись.

Мужчины и пожилые женщины вели себя иначе. Иногда близнецов осыпали проклятиями или плевали в них. Сэнди с Деннисом не рассказывали об этом дедушке Ламеху – он бы сильно расстроился. Они приучились ходить к тем немногим торговцам, которые обращались с ними дружелюбно и не старались жульничать.

Как-то раз Деннис сказал:

– Слушай, Сень, если тебе хочется погулять с Тиглой, на меня можешь не оглядываться.

– Вовсе мне не хочется. – Сэнди отвел взгляд от обочины тропы, где стервятник обдирал мясо с тушки какого-то зверька.

– Ну, я имел в виду – только потому, что это ее отец с братом бросили меня в помойную яму… В смысле, я хотел сказать, что не собираюсь тебе мешать.

– Договорились, – кивнул Сэнди.

Они обращались друг с другом как никогда заботливо.

И по-прежнему не говорили об Иалит.

Иалит с Оливемой помогали Матреде убирать в большом шатре, когда их побеспокоили: хлопнул полог шатра и вошел нефилим с крыльями цвета лаванды. Даже не поздоровавшись, он заявил:

– Махла скоро родит. Ей нужна будет ваша помощь, чтобы принять ребенка.

Матреда сжала в руках ветку пальмы, которую использовала в качестве веника:

– А у вас там что, помочь некому?

Угиэль посмотрел на Оливему из-под тяжелых век. Ткнул пальцем в ее сторону:

– Она будет полезна. И Махле понадобятся мать и сестра.

Оливема отступила на шаг:

– Как мы узнаем, что пора идти?

– Сегодня ночью. К восходу луны. Я, Угиэль-нефилим, говорю вам.

– Мы придем, – объявила Матреда. – Я не оставлю мою дочь рожать в одиночестве.

– Хорошо. Я буду ждать вас.

– Мы придем, – повторила Матреда, – но ты будешь ждать снаружи.

Угиэль пожал плечами:

– Делайте как знаете. Это женская работа – возиться с кровью и грязью родов.

Он двинулся было к выходу, но приостановился и задержал горящий взгляд на Иалит.

Девушка не отвела глаз. Прикусив губу, она встретила взгляд нефилима.

– Ты не можешь получить обоих, – сказал Угиэль.

И ушел.

Иалит и Оливема разложили шкуры под кустиками сабаля. Некоторые они сочли слишком грязными и отложили в сторону. Остальные принялись оттирать и вытряхивать.

– Что он имел в виду? – спросила Оливема.

– Кто?

– Угиэль.

– Когда?

– Когда сказал, что ты не можешь получить обоих.

Иалит взяла залитую чем-то шкуру и положила к грязным.

– Кто ж их поймет, этих нефилимов?

– Ты. И я, – сказала Оливема. – Он имел в виду наших близнецов.

Иалит взяла следующую шкуру и притворилась, будто внимательно ее рассматривает.

– Сень был первым, кого я увидела. День… его мы спасли от смерти.

– И это не один человек, а два, – напомнила ей Оливема.

– Я понимаю. Слушай, Оли, я все понимаю! Они совершенно разные, когда узнаешь их поближе.

– И ни один из них не нравится тебе сильнее другого?

Иалит покачала головой:

– В любом случае они слишком молоды.

– А по их собственному счету времени?

– Про их собственный счет времени мы ничего не знаем.

Оливема уселась на пенек, положив на колени груду чистых шкур:

– Я люблю моего Иафета. Я очень счастлива с ним. Я хочу, чтобы ты тоже была счастлива.

Иалит дернула плечом:

– Махла, похоже, счастлива замужем за нефилимом.

– Наши близнецы не нефилимы.

– Но они другие. Они не такие, как мы. И ты любишь их.

– Да.

– Ты любишь их обоих.

Иалит собрала забракованные шкуры:

– Эти я выброшу. И давай заканчивать. Солнце уже высоко, слишком жарко для такой работы.

– Ты уже две луны не появлялась в женском шатре, – сказала Элишиве Матреда.

Элишива кивнула и приложила ладони к вспыхнувшим щекам непривычно девичьим жестом.

Матреда обняла ее:

– Это правда?

– Да. У тебя будет еще один внук.

И, обнявшись, женщины пустились в пляс от радости.

Когда Иалит отправилась к колодцу за водой, там ее поджидал драконоящерица Иблис. Он не пребывал в животном облике. Вместо этого он прислонился к стволу королевской пальмы и завернулся в пурпурные крылья, сделавшись почти невидимым в тени.